Глава 2: святой праведный Даниил Ачинский
Тропарь святому праведному Даниилу АчинскомуАнгельски на земли поживших и со ангельскими чинми на Небеси ныне светло ликующих святых, в земли Сибирстей просиявших, песньми почтим: радуйся, праведный Данииле, манием Божиим в Сибирь пришедший и святостью жития твоего ю просветивший. Ты моли о нас Превечного Бога.
(Ангельски на земле поживших и с ангелами на Небесах ныне светло ликующих святых, в земле Сибирской просиявших, пением почтим: радуйся, праведный Даниил, Промыслом Божьим в Сибирь пришедший и святостью жизни твоей ее просветивший. Ты моли о нас Превечного Бога.
Читая повествования из жизни святых, мы не просто удивляемся, но иногда приходим в истинное замешательство. Неужели такая жизнь возможна для человека? Может быть, автор жития святого приукрасил его подвиги?
Трудно человеку, который находится в греховном состоянии, понять и осмыслить жизнь святого. Многое не укладывается в нашем разуме. Зачем все это нужно: зачем изнурять себя постом, отрекаться от благ цивилизации? Стоит ли, наконец, расставаться со своей жизнью ради веры?
Понять и оценить величие святости можно только тогда, когда человек сам встанет на путь духовной борьбы. Когда он поймет, как сильно проник в его душу грех, как далек он от совершенства и чистоты, тогда сердцем почувствует, как необходим ему искусный проводник из мрака погибели к свету, к жизни. В Церкви такими проводниками в жизнь вечную являются для нас святые – угодники Божии. Их жизнь для нас словно путеводная звезда, как маяк, указывающий путь спасения.
Конечно, нам сейчас нелегко жить так, как жили они, но если мы не будем стремиться к совершенству, не будем прилагать хотя бы минимальных усилий к духовному возрастанию, то жизнь наша замкнется в кругу мирской суеты, а в какой то момент может потерять всякий смысл.
В чем же причина нежной любви простых людей к старцу Даниилу? Любви, отсветы которой видны еще и в наше время, спустя несколько веков после кончины старца?
Преподобный Серафим Саровский говорил: «Стяжи дух мирен, и тысячи спасутся возле тебя». Из повествования о жизни старца Даниила мы знаем, что лишь один вид старца, его светлый лик, приводил людей в умиление. Одно присутствие рядом со старцем давало утешение в скорби, вселяло надежду, укрепляло терпение. Души вдруг оживали, и люди, пав на колени перед старцем, начинали со слезами исповедовать свои грехи.
Люди неверующие, живущие вне Церкви, не понимают смысла монашеского подвига. «Люди душевные, не имеющие духа», смотрят на мир плотским зрением, во всем желая найти пользу материальную, ощутимую. Видимых дел требуют они и от Церкви и даже от святых. «Отвергнись себя» - требует Спаситель от Своих последователей. Суровостью и безжалостностью к себе, к своей плоти с ее греховными наклонностями и страстями, преподобный Даниил победил самолюбие, эту матерь страстей. Ведь своя боль всегда ближе, именно самолюбие не дает нам возможности открыть сердце приходящему к нам брату. Жалея себя, мы, как улитки, закрываемся от боли, скорби, нужды ближнего. При этом сердце наше закрывается не только для ближнего, но и для Бога. Только отвергнув себя, победив всякую жалость к себе, святые получали доступ к Отцу Небесному, принимали в свое сердце всякого человека, и живущий в этом сердце Дух Святой оживотворял и утешал каждого.
Старец Даниил – уроженец Полтавской губернии, местечка Новые Сенжары. В метрической книге Новосенжаровской Успенской церкви акт рождения Даниила записан так: «1784 года, № 67, мужеска пола, декабря 12 дня, родился у Корнея Делиенка и жены его Агафии сын Даниил; Восприимал Андрей Серенко». Имел Даниил родного брата Ивана, родных племянников Ивана и Трофима, и племянницу Анну (Степанкову), двух двоюродных братьев – Федора и Петра, а также двух двоюродных сестер – Евфросинью (Сердюкову) и Марфу (Недельчиху). Как свидетельствуют родные, рос Даниил смиренным, непамятозлобным парнишкой, подрос – стал играть на басе, но строгий дед запретил ему таким образом зарабатывать деньги, и он стал вместе с братом Иваном усердно и честно «земледельничать» на поле, принадлежавшем их семейству.
Круто поменяла его судьбу военная служба. В январе 1807 года Даниил был принят в ратники, в 1809 году определен в артиллерию, в том же году обучился грамоте.
Участвовал в сражении под Бородиным, где около его орудия было восемь человек солдат, но по окончании сражения остался он с одним только своим товарищем. Несмотря на ранение, дошел до Парижа, где его полк квартировал с 1813 по 1815 годы.
Когда открылась Даниилу грамота, он познакомился «с одним диаконом доброй жизни, который дал ему довольное понятие о святом Писании, и начал читать священные книги и жития святых отцов. Это ему очень понравилось, и он вознамерился во всем последовать жизни их. С тех пор он получил большую ревность и любовь к Богу, уразумел суету и непостоянство мира сего, и кратковременность жизни человеческой, и вечную будущность, и вечное праведным наслаждение, а грешным вечное наказание».
В 1820 году Даниил побывал в трехдневном отпуске дома, так как полк его стоял неподалеку, в Лебедине. Был он в ту пору уже в звании унтер-офицера и по батарее носил звание каптенармуса. В День усекновения главы Иоанна Предтечи Даниил строго постился, и просил родных и близких молиться утром и вечером, несмотря на усталость. Уезжая, одарил брата Ивана 25-ю рублями, а племяннику Петру отдал в наследство 5 десятин земли – всю свою долю. Сказал, что остальные деньги, бывшие у него, употребил на устройство икон и церковь.
Отвез гостя на батарею брат Иван. Прощаясь, Даниил сказал, чтобы более не ожидали его прихода в дом: «Залезу в щель, как муха, и там доживу». И правда, его келью в Зерцалах можно было уподобить щели. Однако до исполнения этого желания было еще далеко. Верный воинской присяге, Даниил не сразу решился на бегство из мира. Толчком к этому послужили военные действия, которые уже не затрагивали его души, как во время нашествия войск Наполеона, так как не были связаны с нападением неприятеля на Отечество. В 1822 году Данилова батарея проходила через местечко Решетиловку, чтобы отправится в военный поход на турков. Иван, приехавший туда для встречи с братом, Даниила в Решетиловке не нашел. Полковник сказал, что тот остался в Полтаве, чтобы посвятить себя богоугодным делам.
За то, что бесстрашный герой Бородинской битвы, дослужившийся до звания унтер-офицера, более воевать не захотел, а возжелал послужить Богу, он, согласно действующим в те времена российским законам, был осужден. Военный суд вынес суровое решение: «За принятие намерения удалиться вовсе от службы для пустынножительства… как упорствующий в своем намерении и не хотящий служить, выключен из воинского звания и назначен в ссылку в Нерчинск, на работу в рудниках тамошних горных заводов».
Путь его в Сибирь был долгим. «Шел он вместе с преступниками в кандалах, которые хотели с него снять, но он не позволял снимать и называл их карманными часами», - повествует в своем «Сказании о старце Данииле» инок святой горы Афон Парфений – насельник русского Пантелеимоновского монастыря. По свежим следам, через 10 лет после Даниловой смерти собрал он сведения о праведнике.
Определили преступника на Боготольский винокуренный завод на вечные каторжные работы, где он перенес много издевательств. Особенно ненавидели его за приверженность к молитве. Однажды зимней порою пристав Афанасьев посадил обнаженного узника на крышу своего дома и велел из машин поливать его водой, сам же насмешливо кричал снизу: «Спасайся, Даниил, ты же святой!» Как тут не вспомнить крики толпы, обращенной к распятому Спасителю: «Других спасал, так пусть спасет себя, если Он… Божий избранник»
Узник безропотно терпел все издевательства, полагая, что за грехи свои достоин куда большего наказания. Но когда после очередных измывательств над его жертвой приставу развернуло голову так, что лицо оказалось позади, а затылок встал на место лица, он испугался не на шутку, воспринял это как кару Божию и попросил прощения у смиренного каторжника, которого постоянно обзывал святошей. На что Даниил без обиды ответил ему: «Бог тебя простит, ибо я еще большего наказания достоин, потому что я – клятвопреступник». Вероятно, он имел в виду отказ от воинской службы.
После новых злоключений и неоднократной молитвенной помощи каторжника, уверовав в святость Даниила, его недавний мучитель вообще отпустил узника на волю, написав в донесении губернатору, что тот неспособен к работе.
Старец переселился в город Ачинск и попросил себе келью самую маленькую. Потом перешел он в дом купца Алексея Хворостова, строителя Казанской церкви. У него также построил келью и жил в ней несколько лет.
«В эту келлию двоим поместиться было нельзя. – повествует далее инок Парфений, - Трудно было занятие его: он трудился по ночам копая в огородах, чтобы никто его не видел; также и в поле косил и жал хлеб до совершенного изнеможения, потом немного отдыхал и вкушал пищи. Пища его была – ржаной хлеб с водою или картофель, которого он никогда не чистил. В последние годы он жил в деревне Зерцалах у крестьянина. Здесь уже келья у него была совершенный гроб, в которой он пребывал нагой, а платье свое оставлял в сенях, ибо в ней только мог поместиться на коленях для молитвы к Господу Богу. Окно кельи было в медный гривенник. Из нее он по целой седмице не выходил; светильника и лампады никогда не зажигал, но беспрестанно находился в молитве; иногда занимался и рукоделием: в сенях шил простую одежду, но платы за то не брал, разве хлеба для пищи. Милостыни не принимал и не давал, потому что нечего было подавать; жил в совершенном нестяжании, подобно птице: работал безмездно, к бедным ходил жать и косить, обычно в ночное время, чтобы мало его видели. Всегда он говорил: «лучше подавать, нежели принимать; а ежели нечего подать, то Бог и не потребует. Нищета Бога ради лучше милостыни. А милость может оказать и неимущий: помоги бедному поработать, утешь его словом, помолись о нем Богу, - вот чрез сие можно любовь оказать ближнему»».
Однажды, приехавший за советом и наставлением к Даниилу епископ Иркутский Михаил, захотел отблагодарить старца, дав ему денег для лампадного масла. Старец отказался: «Лампадку для чего мне иметь, когда в душе моей тьма? А когда бывает в душе моей свет, тем более мне не нужна лампадка, - ей и без того светло и радостно».
«Носил он более двадцати лет тяжкие железные вериги и березовый пояс, который уже врос в тело его, с которым и похоронили его. Впрочем, не задолго до смерти, вериги он с себя снял. Спрашивал его один духовный его сын: «отче, для чего ты снял вериги?» Он ему ответил: «любезный мой брат, потому я снял с себя вериги, что они уже не стали приносить мне пользы: тело мое так к ним привыкло, что не чувствует ни тяжести, ни болезни. Посему и не стали они приносить никакой пользы душе моей. Ибо только тогда бывает полезна вещь, или подвиг, или добродетель для души, когда она наносит скорбь и обуздание телу. А люди видят на мне вериги, да и думают, что я, нося их, через это приобретаю себе великую пользу, тогда как они уже совсем мне бесполезны. Пусть лучше говорят, что Даниил ныне уже разленился и вериги с себя скинул: это будет для меня полезнее. А ты не соблазняйся обо мне».
Молитва у него текла из сердца, «как река эдемская», часто прерывая его разговор. Все разговоры и слова его были растворены слезами и любовью. Тело его было как восковое, лицо приятное и веселое, с малым румянцем. По целой седмице и более не вкушал он пищи, часто исповедовался и причащался святых Таин».
«Когда он удалился с завода, народ начал приходить к нему, так как еще на заводе он всех удивил своею жизнью. Посему и обращались к нему: одни, чтобы принять благословение на какое либо дело, другие – испросить душеполезный совет, а иные приходили только посмотреть на него, да и то за великое почитали, ибо он такую имел благодать, что кто только его увидит, весь изменяется, хоть бы и закоснелый был грешник: вдруг зарыдает, и признает свои грехи, и просит наставления».
Этого брата Даниила (так он себя велел называть при жизни своей) современники его почитали земным ангелом и небесным человеком. Он имел от Бога великие дарования: некоторые поступки его давали причину думать, что он знал дела и помышления других людей, прозревал отчасти и будущее. Говорил он больше в притчах и намеками, чтобы понятно было только тому, кому говорил; а иногда и прямо, если это было полезно.
Крёстный сын Александр Данилович Данилов до встречи со старцем исповедовал иудаизм, был из еврейской семьи, носил еврейское имя и фамилию. Жил и купечествовал в Ачинске. О своей встрече со старцем Даниилом он вспоминал так:
- Когда я вошёл к нему и начал с ним разговор, то ощутил какую-то младость и радость… и полюбила его душа моя. И сделался я христианином. И так драгоценно для меня сделалось имя – Даниил, посему усвоил я себе фамилию Данилов, дабы… всё потомство моё помнило - их отец имел крёстным великого старца Даниила.
По молитвам старца произошло обращение в православие не только одного его, но и всей семьи, родственников, а муж сестры, принявший после крещения имя Петра Ивановича Розанова, стал церковным старостой ачинского собора.
Современники Даниила могли наблюдать много чудесных явлений, происходивших по молитвам старца.
Для примера можно привести рассказ томской мещанки Марии, поведавшей о незримой духовной связи старца Даниила с другим великим российским старцем – Серафимом Саровским. Очень любила она ездить по святым местам. Но не как истинно верующая паломница, а как путешественница. Возвращаясь из поездки к мощам Иннокентия Иркутского, заехала за благословением на будущие странствия к старцу Даниилу, о котором уже по всему миру христианскому слава шла, как о праведнике.
Милейший и добрейший старец встретил её с гневом, обвинил её в бесполезном шатании по свету, да ещё в том, что тратит на себя деньги, которые люди дают ей, чтобы в святых местах за их просьбу свечечку поставила и помолилась. По её же признанию всё так верно рассказал, будто сопровождал её в многочисленных похождениях. Предсказал, что придёт время, когда вынуждена будет просить милостыню. Испуга мещанки хватило всего на полгода. Снова отправилась в дорогу с группой паломников в Саровскую пустынь посетить батюшку Серафима.
Батюшка принял ласково сибиряков, неделю беседовал с ними, дал своих знаменитых сухариков. А Марию сразу прогнал прочь с глаз своих. Перед самым отъездом, когда она с криком просила у него благословения на обратный путь, он сурово глянул на неё и сказал: - Нет тебе благословения. Зачем ты пошла в Россию? Ведь тебе брат Даниил не велел больше ходить в Россию! Теперь же ступай назад домой». Но сжалился и дал один сухарик на дорогу. На обратном пути ей пришлось просить подаяние.
Старец, когда еще жил в Ачинске, ходил в Иркутск на поклонение новоявленному святителю Чудотворцу Иннокентию, первому епископу Иркутскому. Монахини Вознесенского женского монастыря очень упрашивали его остаться у них. «Нет» - твердо ответил старец. «Я не ваш житель, мне надобно умереть в Енисейске у игумении Евгении».
В 1843 году, в январе месяце, старец отбыл из Ачинска в Енисейск. Пригласила его туда игуменья Енисейского монастыря Евгения, бывшая жительница Ачинска, которой, когда она еще была барыней и жила с мужем, старец предсказал монашеское будущее. Он обещался пожить при ней, и, как она сама удостоверяет, все, что он говорил относительно ее жизни, исполнилось верно. В Енисейском монастыре и жизнь свою окончил старец.
«Накануне его смерти, - пишет игуменья Евгения, - я пошла к нему похристосоваться и с прискорбием призналась ему, что хочу оставить свою должность. Он на это мне сказал: «не думай об этом никогда, - тебе эта должность положена до твоей конца жизни и управление твое будет благополучно и изобильно». Я спросила: «а без меня как?» На сие он ответил: «об этом надобно помолчать».
«Старец с удовольствием осматривал все в ограде и говорил мне: «завтра меня уже не будет. Вы не будете говорить, что я уехал, а скажите: был, да нет Даниила». И подлинно так: с вечера был здоров, в двенадцатом часу ночи заболел, в утреню исповедался, а за ранней литургией причастился святых Таин Христовых. Он мне сказал: «приди ко мне в третьем часу». Пришедши, я послала за священником, и тот прочитал отходную. Старец стал на колени. Когда я поддерживала его за плечи, он сказал мне: «Бог тебя простит!» и с этими словами скончался».
«Когда начали обмывать его, то усмотрели на теле его берестовой пояс, уже вросший в его тело, и кровь, запекшуюся около пояса; с тем его и положили в гроб. Я с радостью похоронила такое сокровище в монастырской ограде. По смерти старца явилась на лице его такая живая улыбка, что он совсем не походил на мертвого».
«Скончался он около шестидесяти лет от роду, 15 апреля 1843 года, в четверг на Пасхе. Вот как страннику Господь сподобил окончить жизнь свою! На похороны его столько стеклось народу, что подивиться надобно. Странника вовсе не знали в нашем городе, а все собрались в церковь – от мала до велика. Когда же несли тело его мимо кельи покойной моей предместницы, а она уже была тогда слепая и ничего не могла видеть, - то и она увидела свет; будто бы блеснула молния. В церкви же, хотя зажгли все местные свечи, был какой-то еще особенный свет и царила благоговейная тишина; многие чувствовали какой-то приятный запах и говорили: «вот как Господь возлюбил странника и прославляет трудника Своего!» И теперь многие приходят служить по нему панихиды, берут земли с его могилы, и бывает по вере их в болезнях отрада».
Из воспоминаний духовного отца старца протоиерея Василия Димитриевича Касьянова: «До прибытия блаженного Даниила в Енисейск в 1843 г ., я не знал его лично и, признаюсь, думал о нём, как о человеке обыкновенном, имеющем только внешний образ благочестия. Однажды сам он пришел ко мне в дом; от предложеннаго угощения, даже и чаем, отказался, но начал со мною духовную беседу, и с такою простотою, с такою сладостию, с таким умилением прочитал и объяснил мне евангельскую притчу о десяти девах, что я тут же переменил о нем свое мнение и познал в нём истинного человека Божия. После я не редко видел его в церкви, за службами, и не раз его исповедывал. Что это была за исповедь, что за искренность, что за смирение, что за умиление!.. Ах, как бы поболее подавал нам Бог таковых исповедников!
Помню еще то, что когда я приглашен был к предсмертному напутствию блаженнаго Даниила и начал читать молитвы ко причащению, старец, мучимый тяжкою болезнию, которая вдруг постигла его минувшей ночью, жалобно повторил: «Отец, отец, поскорее, поскорее – умираю!» Впрочем, и исповедался с сокрушением, и причастился с сознанием и благоговением. В субботу на Пасхе, после ранней литургии, совершилось отпевание блаженнаго Даниила».
«В 1859 году, «по благословению преосвященнаго Парфения, бывшего епископа Томскаго и Енисейскаго, за счет купца А.Д. Данилова и иных благотворителей, над могилою Даниила, на северной стороне Христорождественской церкви, в пяти саженях от нея, построена каменная, красивой архитектуры часовня, в коей поставлено было несколько икон и хранится кивотец с молитвенником старца Даниила и частью его волос. Часовня сия, в опустошительный пожар 27 августа 1869г., вместе с церковью и зданиями монастырскими обгорела, но в скором же времени была возстановлена».
В 1930 году прошлого века часовня была разрушена советскими безбожниками. Они от души поглумились и над мощами святого старца. Бывший секретарь Енисейского городского совета депутатов трудящихся оставил свои письменные воспоминания об этом событии. Из них узнаём, что решение вскрыть могилу старца созрело на первомайском митинге 1920 года. Прямо с митинга толпа под бравурные звуки марша двинулась к месту захоронения. «Сколько нас было, не помню,- писал Башуров, - но в часовне нам было тесно. Останки вынести на обозрение участников митинга. Вся операция закончилась к обеду». Упоминает о седой бороде и знаменитом берестовом поясе.
Где сейчас покоятся останки святого, одному Богу ведомо. Некоторые енисейцы утверждают, что, поглумившись над мощами, доказав тленность тела святого, косточки зарыли в ограде Иверского монастыря. Позднее на этом месте поставили трансформаторскую подстанцию.
Другие уверены, что мощи перезахоронены на Абалакском кладбище возле Входо-Иерусалимского храма, который первым из одиннадцати енисейских церквей встречал всякого въезжающего в город. Храм тоже снесен, не осталось ничего и от кладбища, располагавшегося около него. Могучие сосны и кедры высятся над прахом тех, кто осваивал сибирские земли, трудился во славу Господа, да на благо Отечества.
Наиболее стойкое мнение бытует о захоронении мощей старца Даниила на городском Севастьяновском кладбище, на котором около главной дороги есть безымянная могилка. День памяти святого Даниила отмечается 28 апреля, неподалеку от неё и служат панихиды по старцу. Поблизости от могильного холмика установлен памятный крест, который воздвигнут на месте снесенной в 30-40-х годах Крестовоздвиженской кладбищенской церкви.
Валентина Майстренко, автор труда «Тайна старца Даниила», несколько лет собирала сведения о сибирском старце. Познакомилась со старой жительницей города Сусанной Александровной Самсоновой, которая помнила часовню, воздвигнутую над могилою старца. Рассказывала, как она, учась в школе при Иверском монастыре, бегала с другими девочками в храм старца, чтобы погрызть освященной пшенички из чаши, в которую ставили богомольцы свечи. Верили, что это помогает им постигать грамоту.
Старожилы помнили, что чистым и чудотворным было всё, что при жизни соприкасалось со старцем. Его накидочка, которую бережно хранили монахини, исцеляла тяжелых больных, давала облегчение обреченным на предсмертные муки. Тропинка к часовне посыпалась песочком, привозимым с Кеми, люди и его разбирали, как обладающий благодатной силой. Любила Сусанна Александровна посещать часовню старца, чувствовала прилив сил, бодрости. Умерла она в 95-летнем возрасте. До конца сохранила светлый ум, цепкую память, невероятно бодрый дух.
До мельчайших подробностей помнила, как 1 мая 1920 года под звуки революционных маршей орда тогдашних «новых русских» устроила акт вандализма над святыми мощами праведника и истинного патриота державы Русской старца Даниила:
- Когда я прибежала к часовенке, крест и шатер её были уже снесены. Я заплакала, От обиды за Даниила и ещё от чего-то, даже объяснить не могу. Но плакала я очень сильно. В часовне теснились несколько человек, они очень долго копали. Точно помню, что пошли обедать. А я не ушла, осталась. Сижу подле этой разграбленной часовенки и плачу. Очень горестно мне было. Они вернулись и опять принялись копать. А он будто от них уходил. Наконец, по-моему, уже под вечер достают из могилы расшитое длинное полотенце, потом косточки, раскладывают их и начинают фотографировать. Я пошла смотреть, тут же развернулась и убежала вся в слезах. День был такой холодный, печальный…
Рассказывала Сусанна Александровна и об одной интересной встрече. Её племянница шла как-то мимо безвестной могилки и увидела, как маленькая девочка обкладывает безвестный холмик кирпичиками. Женщина спросила девочку, почему она это делает. В ответ услышала, что «это святое место, святой похоронен». Так незримо встретились девочка из далекого 1920 года и девочка из 1998 года. Сусанна Александровна всегда жила с уверенностью, что мощи святого старца обнаружатся, новой чудодейственной силой послужат православным.
Красноярский краевед Ольга Аржаных, опросив множество коренных енисейцев, исследовав свидетельство отца Василия Касьянова, принявшего последнюю исповедь старца, изучив архивные данные о расположении Христорождественского храма, на фундаменте которого построена средняя общеобразовательная школа, установила точное место первого погребения старца. Оказалось, что оно оказалась в огороде одного из енисейских руководителей. Они строили свои жилища и разбивали участки на землях бывшего монастыря.
Православная община Енисейска не раз обращалась с ходатайством к хозяину грядок пожертвовать участочек святой землицы для установления на этом месте памятного креста. Пока тщетно.
Возрождается и монастырь, в котором прошли последние месяцы жизни великого старца. Крепнет молитва к старцу в старинном православном городе. Протоиерей Геннадий Фаст написал по благословению Архиепископа Красноярского и Енисейского Антония церковную службу святому старцу, в том числе и молебный канон.
«В 1886 году в деревне Зерцалах, над келлией, где подвизался святой Даниил Ачинский, крестным сыном его, купцом А.Д.Даниловым, была построена каменная церковь во имя святого Даниила Столпника, а 11 января 1887 года «благолепный храм торжественно освящён архипастырями Томским Исаакием и Енисейским Тихоном, в сослужении представителей духовенства обеих епархий и при огромном стечении богомольцев из ближних и дальних к Зерцалам мест.
В нижней части храма устроена довольно поместительная комната, посреди которой и находится келья старца. Она углубляется в землю на шесть четвертей, имеет в длину и вышину по два аршина, а в ширину только двенадцать вершков. В одной из стенок келлии устроена маленькая печь, а в другой – оконце не более вершка. Келлия сохранилась именно в том виде, в каком она устроена была руками старца Даниила».
Так описано это событие в четвертом номере Енисейских епархиальных ведомостей за 1887 год, хранящихся в Ачинском Краеведческом музее. Там же помещено и «Сказание о жизни и подвигах в Бозе почившего старца Даниила Ачинского».
Несколько лет назад Свято-Успенский собор города Енисейска обрёл бесценнейшую святыню - надгробную плиту героя Отечественной войны 1812 года, участника Бородинского сражения Данила Делиенко. Она была обнаружена на городской свалке. Плита повредилась, но уцелевшие слова свидетельствуют, что именно под нею покоился старец Даниил Ачинский. И воин Даниил, и старец Даниил, почитаемый за праведную жизнь и дары Божьи,- одно лицо. Вернулась надгробная плита к енисейцам вскоре после прославления праведного Даниила в Красноярско – Енисейской епархии в лике местночтимых святых.
На повреждённой чугунной плите уцелело не только имя, но и фамилия – Делие, слишком французская для потомка казачьего рода. Возможно, это как-то связано с тем, что он несколько лет квартировал со своим полком в Париже, после изгнания Наполеона с земли русской. Но мы его фамилию называем так, как она была записана в церковной книге при его крещении - Делиенко.
В 2000 году плита обрела почётное место в Успенском храме Енисейска под иконой праведного старца Даниила. Это первая икона после октябрьского переворота 1917 года, написанная по благословению настоятеля Успенского собора Геннадия Фаста его учеником иереем Александром Васильевым, выпускником Санкт-Петербургского художественного училища имени В.А. Серова. Верят православные, что явит себя и сам Даниил. Это уже случалось со многими святыми, мощи которых, казалось, исчезли без следа.
14 ноября 1999 года «Синодальная комиссия по канонизации святых, изучив житие и подвиги праведного Даниила Ачинского постановила:
Не найдено препятствий к канонизации праведного Даниила Ачинского в лике местночтимых святых Сибири.
Нами, по благословению Его Святейшества, Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия, с благословением и любовию определяется:
1. Причислить к лику местночтимых святых, в Сибири просиявших, праведного Даниила Ачинского (Даниила Корнеевича Делиенко).
2. Честные его останки, в случае нахождения их, считать святыми мощами и воздавать им должное церковное поклонение.
3. Память праведному Даниилу Ачинскому праздновать 15/28 апреля.
4. Службу праведному Даниилу Ачинскому особую, а до времени составления таковой, после сего дня прославления памяти его, отправлять как безмездником и чудотворцем.
5. Писать праведному Даниилу Ачинскому иконы для поклонения и чествования согласно правилам седьмого Вселенского Собора.
6. Напечатать отдельным изданием «Житие св. праведного Даниила Ачинского» для наставления и назидания в вере православной чад церковных.
Прославление св. праведного Даниила Ачинского (Делиенко) да послужит укреплению веры и благочестию в православном народе.
Молитвами и предстательством святого праведного Даниила Ачинского да дарует Всемилостивый Господь благословение всем, с верою и любовию притекающим к его небесному заступничеству. Аминь.
Божией милостию высокопреосвященный Антоний архиепископ Красноярский и Енисейский, управляющий Абакано-Кызыльской епархией
АНТОНИЙ»